Стужа в летний день.

Желтыми бликами на снегу играют лучи солнца, отразившиеся от купола церквушки. Мороз стоит уже почти месяц, что странно для этого места. Ветер поднимает поземку, швыряет острые снежинки в замерзшее лицо. По тратуарам бегут снежные ручейки , подгоняемые порывами ветра. Птицы покинули привычные ветви деревьев и кустарников, переселились на теплотрассы, под козырьки домов и балконы. Дворовые собаки отощали еще сильнее, жмутся все ближе и ближе к человеку. Уличные коты все реже показывают мохнатые морды из подвалов домов. Город замерзает. Кормушки для птиц пустеют, и вовсе не из-за прожерливости пернатого населения города, людям просто меньше и меньше хочется показываться за пределами тепла радиаторов. Еда, что выносят неугомонные бабушки подкамливать бездомных кошек и собак, замерзает не успев дождаться столующихся. Мусорные контейнеры перестали быть кормушками, еще с тех пор как люди повально стали использовать пакеты, теперь же и те малые крохи что можно добыть распоторошив пару пакетов стали недоступны, смерзнувшись в один большой ком. Город замерзает.

Он шел по улице плотно кутаясь в пуховик.Попадись сучайный прохожий, что оторвется от своих поблем и заглянет в глаза, в пустые глаза, в глаза цвета первого льда, увидит лишь голубизну морозной бездны. Нет он не слеп как можно подумать, и глаза его не белы с голубезной, цвет глаз его обычный серый, но не в такую погоду. В такие дни он весь был Живым, не маской что видят окружающие обычно, он был собой. Нет, он не любил холод и даже сейчас одет был теплее многих, что снуют по улице в этот полдень. Ему было холодно, но он был ЖИВ. Как странная сила поднимается в человеке, просыпается в нем жажда. Нет, не пить он хочет, нет не жажда убийства, он хочет ДЫШАТЬ. Дышать воздухом звенящим чистотой и морозом, дышать самой чистотой. Жажда терзает, жажда зовет его, он не властен над собой, он идет, идет вперед, туда где он будет дышать.

Вот уже полдень, и он прошел последний рубеж цывилизации, церковенку на границе города и леса. Лес, пусть не идет ни в какое сравнение с великой тайгой, пусть деревенские смеются называя его лишь очеловеченой рощицей, но это Его лес. Вот справа и слева кусты орешника стоят не ровной цепью, на страже леса, вот калиточка меж них, специально для него.

Последний шаг сделан, он внутри. Тут нет пыли городской, нет машин и выхлопа от них, тут нет животных, что забыли свою природу и отдались людям, что прогнулись под людей, тут нет Людей, лживых, кричащих, вечно суетящихся, вечно недовольных, здесь нет даже их следов. В ЕГО ЛЕСУ ЭТОГО НЕТ!

Вот и лето наступило. Первое июня, первый экзамен, первое впечатление о лете, первый вздох грядущего тепла, пробный вздох свободы. Уже не нужно идти в институт на нудные лекции, не придется слушать бубнеж сокурсников на очень интересные для них темы, новые игрушки выходят, новый софт с новыми дырами в коде, новые выкрутасы светских львов-львиц. Как же можно прожить без столь нужных новостей. И приходилось делать вид, что это интересно. Ни кто не любит быть изгоем, кто-то ломается и становится подобным массам, кто-то носит маску массовости, к кому-то эта маска прилипает и становится доминантной. Но остаются и те, кому маска отвратительна, но они носят её.

Через два часа начнется экзамен, пора выдвигаться. Нет идти до института всего полчаса, но дома находиться нет никакой мочи. Пусть еще множество не завершенных дел, но кто вспомнит о грязной посуде когда, экзамен на носу, какой студент о ней вообще вспомнит, пока кушать не захочет? Джинсы надеты, свитер в руках, по погоде разберемся, какую роль он будет играть, или не нужного балласта, или защиты от прохлады. Да уже лето и многие уже в шортах ходят, сомнений не вызывает и то, что некоторые в шортах на экзамен и придут, сдать с первого раза им всяко не светит, а вот по кривлять крутизной всегда готовы. Такой контингент не страшится вылететь, за них учатся родительские деньги. Будут и те, кто придут в пиджаках и галстуках, обливаясь потом в теплой аудитории, клянчить отметку. Вот и готово, джинсы надеты, рубашка застегнута и заправлена, конспекты в заднем кармане, свитер в руках, на ногах туфли которые стоило бы почистить, но протираются всего лишь рукой, так сойдет, по дороге до института все равно запылятся.

Дверь закрыта, можно спускаться на улицу. Подъезд стандартной хрущевки может похвастаться лишь обилием пустых бутылок на первом этаже и перед входом, да обожженными проводами коммуникаций и сломанными перилами. Соседи знакомы лишь в лицо, и даже здороваться, что-то внутри позволяет только с парой. Вот за одной из дверей раздается визгливый собачий лай. Вот железная дверь начинающая ржаветь снизу, судя по узору двери не высоко от пола, её облюбовала та самая визгливая шавка в качестве туалета, и как хозяева это терпят. Перед подъездом уже суетятся сборщики всего мало-мальски ценного, пока дворники не прибрали все это добро.

Банально конечно, но восход Солнца, самое прекрасное мгновение, когда первые лучи как предвестники огненного диска пробиваются сквозь деревья на сопке. Их еще холодные лучи играют на росинках травы. Множество миниатюрных радуг вспыхивает и гаснет в одно мгновенье. И если человек смог запечатлеть этот миг, хоть раз в своей жизни, он будет вспоминать его на протяжении всей жизни. Даже люди, что любят лишь блеск бриллиантов, что покупают шедевры, пьют дорогой коньяк, с видом ценителей которыми чаще всего не являются, увидев этот миг, волшебный миг, миг рождения волшебства, он отпечатывается в их сердце. Когда смотрят на радугу сквозь коньяк, они видят тот один миг, он первое и последнее что приходит переде неотвратимой смертью.

Первый шаг из подъезда был ровно в тот волшебный миг. Уже не первый миг в этой жизни, и снова появляется чувство наполняемости изнутри. И только когда душа полна волшебством миг кончается. Приходит чувство, которое смогут понять лишь те, кто мечтал о новой жизни, грезил ей, молился на неё, и вот она лежит на руках, такая маленькая, хрупкая, такая неказистая, такая и еще не жизнь вовсе, но такая, такая, такая, кто знает, поймет, а кто не знает, не представит. Шаг за шагом впечатываются в асфальт, дорога до института знакома до каждого камушка, тело работает само, сознание же порхает в неведомых далях.

Рождение тысячи радуг перед глазами. Все вокруг меняет краски и очертания, небольшая березка вырастает за секунды в исполинское дерево, старый тополь с уже засыхающими ветвями сдувается в какой-то чахлый росток, асфальт под ногами видится мертвыми костяками камня, как бы абсурдно это ни звучало, куча щебня, вываленная вчера рабочими, что делают машинный карман для новенького магазина, похожа на кастрюлю с горячей водой, от которой клубами валит пар, но над щебнем клубится жизнь, растворяясь в атмосфере. Вот он институт, как пионерский костер пылает серебряным огнем. Смерть тысячи радуг перед глазами.

Что за фигнь со стилем?

[mod]Со стилем всё нормально[/mod]

Рождение тысячи радуг перед глазами. Все вокруг меняет краски и
очертания, небольшая березка вырастает за секунды в исполинское дерево,
старый тополь с уже засыхающими ветвями сдувается в какой-то чахлый
росток, асфальт под ногами видится мертвыми костяками камня, как бы
абсурдно это ни звучало, куча щебня, вываленная вчера рабочими, что
делают машинный карман для новенького магазина, похожа на кастрюлю с
горячей водой, от которой клубами валит пар, но над щебнем клубится
жизнь, растворяясь в атмосфере. Сонные птицы, встречающиеся на пути
выглядели, порхающими, мыльными пузырями, переливающимися всеми цветами
радуги. Бродячая собака, перебежала дорогу, переливаясь, как новогодняя
елка, с упором на красный и желтый цвета. Вот он институт, как
пионерский костер, пылает серебряным огнем. Смерть тысячи радуг перед
глазами.
Вот почему институт открывают лишь в восемь утра? Снова
предстоит гулять в маленьком сквере, раскинувшимся у институтской
стоянки. Нет, гулять предстояло не в одиночестве, на стоянку заруливает
старенькая Тойота, похоже кому-то не спится. Из открывшейся двери машины
вышел высокий, чуть полноватый и начинающий лысеть мужчина.
-Доброе утро, Алек, что вы так рано? – спросил мужчина.
-Доброе утро, Максим Викторович, я всегда заранее на экзамен прихожу.
Есть время повторить, не глядя поминутно на часы, что бы ни опоздать
выйти. – спокойным тоном отвечал Алек
-А стоит ли, вам Алек
повторять, что-то? Мне кажется, вы знаете предмет лучше меня. –с
некоторой иронией в голосе спросил Максим Викторович.
-Что вы,
Максим Викторович, я просто люблю спорить даже на темы не известные мне.
Но это умение не поможет ответить на вопросы, о том кто такие Стоики,
или учение Аристотеля. –с некоторой горечью в голосе ответил Алек.

-Вы, Алек, наверное, тоже поддерживаете общее роптание, зачем вам,
будущим инженерам, какая-то философия? –скорее утвердительно сказал
Максим Викторович.
-Нет, Максим Викторович, вы не правы. Философию
считаю матерью всех наук. Кроме того, каждый значимый ученый в истории
отметился и как философ. –Алек, достаточно горячо попытался донести
мысль до преподавателя.
-Да, Алек, я помню первый семинар,
наверное, это был единственный семинар, где мы не спорили. Почти, не
споили. –с неким удовольствием, возможно от воспоминаний, сказал Максим
Викторович. –Пойдем, я заведу вас в здание, а то будите еще час под
дверьми стоять.
-Благодарю, Максим Викторович, но я лучше тут останусь.
-До встречи на экзамене, -сказал преподаватель и зашагал к крыльцу института.
Найти место, что бы приютиться оказалось проблематично. Вчера в этом
сквере, похоже, что-то праздновали. Дворники не заходят на территорию
института, а институтские уборщики еще только собираются на работу.
Свободное от мусора и бутылок место нашлось только в дальней части
сквера у заборчика. Присев на заборчик, Алек, уже в который раз пытался
вызвать «рождение радуги», но чувство, что поднимается в душе при первых
лучах солнца, уже прошло. Снова и снова поднимая воспоминания о том
странном чувстве, снова и снова вставая перед стеной, стеной какой-то
пустоты в душе.
Уже начали подтягиваться сокурсники. Первыми
появлялись, те самые в пиджаках и галстуках, нервно куря и перекидываясь
натянутыми шутками. Нахлынула вторая волна, шел основное население
группы, уже более спокойно и уверено, но напряженность сквозила. Все
знали репутацию, Максимки, как называли его студенты. Репутация была не
на стороне студентов. Начали отпочковываться группки студентов по
два-три человека. Из разных концов сквера стало доноситься бормотание,
это проверяли друг друга студенты.
Одна пара, парень и девушка, что
достаточно странно, обычно пары были однополые, направилась в сторону
Алека. Это были Олег и Настя, они относились к Алеку с некоторой
симпатией, и он отвечал им взаимностью. Олег с Настей дружили, если бы
не с детского сада. Алек никогда не интересовался их прошлым, но за пару
лет, что они общались, можно было сделать некоторые выводы. Их компания
сколотилась достаточно спонтанно, когда на первом курсе, на одной из
практик разбивались на группы, волей случая они оказались у одной
машины, BIOS которой нужно было перепрошивать.Они остались довольны друг
другом, с тех пор так и повелось, если работа была в группе, то эта
тройка была не рушима. И Олег, и Настя были весьма умны, никогда не
засветились в качестве должников или отстающих. Алек от них особо не
отставал, но был несколько более ленив, что отражалось на индивидуальных
заданиях, но не на коллективных.
-О, Алек, привет, а мы тебя потеряли, что тут скрываешься? –жизнерадостно сказал Олег.
-Привет, Ал. –как обычно сокращая имена, сказала Настя.
-Доборе утро, Олег. Привет, На. –ответил Алек
-У меня в имени всего два слога, что кривляешься? –наиграно взбылинилась Настя.
-У меня тоже два, и букв в имени даже меньше. –продолжил и закончил
игру Алек. –Вы чего сбежали от народа? Не уж то поспрашивать друг друга.

-Не ехидничай, надоело эта нервозность вокруг, что в Максимке
такого страшного, м? Все, что нужно было, это ходить на пары и отвечать
на семинарах. Нет, им надо было бухать весь семестр, а потом на сессии
резко всё наверствовать. –возмущенная отповедь Олега особого эффекта не
произвела.
-Ты как обычно в своем репертуаре. –усмехнулась Настя. –Завязывай.
-О двери открыли, пойдем? –спросил Олег.
-Экзамен только через полчаса, ты хочешь париться с этой толпой, или
боишься опоздать, так список еще вчера составили кто за кем идет.
–сказала Настя, которая была старостой группы.
-Какой еще список? –удивился Алек. –Меня никто не спрашивал ни о чем.
-А ты себе мобильный заведи или интернет проведи.-усмехнулась Настя. –Мы в первой десятке.
-У меня есть интернет, только аськи нет. –буркнул Алек. –Может я хотел последний идти.
-Какая разница, все равно не сдашь. –веселился Олег. –Ты каждый семинар
не давал Максимке слово сказать, каждую его мысль оспаривал. Теперь он
будет каждый твой ответ оспаривать.
-Ну и ладно, я буду только счастлив. –мечтательно сказал Алек.
-Вон оболтусы подтягиваются, значит и нам пора, -сказала Настя.
И они направились в сторону крыльца, плавно втекая в поток студентов
спешащих, кто на экзамен, кто на пары. Временами в толпе мелькали
знакомые лица. Здоровались, узнавали как дела, не интересуясь ответами
мимолетных собеседников, обе стороны шли по своим делам. Попадались
преподаватели, желавшие удачи на экзамене. У аудитории уже стояли
студенты в полголоса, переговариваясь. Студенты, что возможно и не
достоин этого звания стояли и громогласно смеялись, в списке они были
последние. Но и от них была польза, напряжение окутывающее некоторых
студентов начало отступать.
-Вот и наши Гарри Поттеры нарисовались.
Ну, как все вызубрили? Готовы Максимке подлизать? –с явным вызовом
закричал Анатолий, один из папенькиных сыночков, ничего из себя не
представляющий. –Что Алечек в свитере, не уж то замерз или может денег
на одежду дать?
-Нет, Антошка, денег мне хватает. Удачи тебе на
экзамене, ах да, ты ведь не допущен и сдавать будешь деньгами в конверте
ректору, мозгов же не хватает. –с не прикрытым отвращением ответил
Алек.
Анатолий с фигурой тяжелоатлета, двинулся в сторону скорее
тщедушного Алека. В глазах играла злоба, кулаки сжимались и разжимались.
Олег сделал попытку загородить собой Алека, но не успел, намеченное им
место оказалось занято Максимом Викторовичем.
-Готовы? –делая вид, что ничего не заметил поинтересовался он. -Тогда приступим. Первая десятка, вперед.